Скорость
Солнце ласково грело лицо. Ветер приносил запахи весенней юной зелени и мокрого асфальта, после недавнего дождя. Под окнами глухо зарычал мотор мотоцикла. Нина Павловна выглянула на улицу, стряхнув с рук муку: «Не уж то Ленька опять куда-то собрался?» «Да, нет, это Федор из третьего подъезда опять, что-то проверяет в своем железном коне», - усмехнулась она, глядя сверху на кучерявого парня в старой кожаной куртке, расположившегося на клеенке рядом со своим мотоциклом.
- Мамуль, я пошел, - на кухню заскочил Леня, обнял сзади напугав.
Нина Павловна вздрогнула всем телом: «Все- таки возраст уже, а он подкрадывается чертеняга», - заулыбалась, повернувшись в руках сына.
- Куда ж ты? Пироги скоро поспеют.
- Потом, мам, я туда и обратно. Прокачусь, нагуляю аппетит к твоим пирогам, - весело чмокнул мать в щеку и умчался, только светлые волосы мелькнули в прихожей.
Нина Павловна пошла закрыть за ним дверь: «Батюшки! Опять шлем забыл! Вот торопыга».
Подхватила шлем в руки и быстрей к окну. Леонид уже из парадной вышел, стоит рядом с Федором, смеются.
- Леня! Леня! Ты шлем забыл!
Машет на нее рукой и улыбается: «Вот несносный мальчишка. Отец вечером придет, надо с ним поговорить. И с Оксаночкой тоже, пусть она на него повлияет. Куда ж это годиться, гоняет, как сумасшедший, да еще и без шлема», - покачала головой и тяжело вздохнула, положив шлем в прихожей.
Под окнами звонко заревела Ленькина «Хонда», уж этот то звук она ни с чем не спутает. Выглянула в окно, проводила взглядом сына, а тот как нарочно, с места рванул, да еще на заднее колесо встал, со двора выезжая: «Горюшко, ты мое горькое, лиходей. Защити его, Боженька, неразумного», - привычно попросила она и вернулась к своим пирогам.
Хонда ревела, набирая обороты, неслась желто-красной стрелой по улице, разбрызгивая мелкие лужицы. Прохожие только и успевали, что отскакивать от края тротуара, когда Леня проносился мимо. В ушах свистело, ветер бил в лицо, заставляя пригибаться все ниже к бензобаку, отхлестнув назад полы, не застегнутой, куртки. Вписался в поворот на полной скорости, коснувшись концами волос мокрых булыжников мощенной проезжей части. Встал на задние колесо, красуясь перед двумя девчонками, и понесся дальше, сопровождаемый их заливистым смехом. Завернул по кругу площади, прибавил скорости, выходя на прямую стрелу моста. Вновь пошел дождь, совсем мелкий, морось. Ветер усилился, освежая разгоряченного от быстрой езды Леонида: « Я, словно, ветра брат. Мы с ним на «ты»», - внутренне рассмеялся он, чувствуя чистый адреналин, струящийся в крови и восторг, захлестывающий сознание. Слетел с моста, резко повернул на набережную, и вдруг его толкнуло, с боку на полной скорости выскочил «уазик». Леня еще попытался выровнять «Хонду», но та уже не слушалась его, повинуясь инерции толчка. Леонида ударило со всего размаху боком об асфальт и потащило вдоль поребрика, из глаз посыпались икры от боли, сдирая кожу с правой ноги и руки, его еще тащило по проезжей части. В какой то миг ему все же удалось выпустить руль «Хонды» и та, отъехав от него, застыла с бешено вращающимися колесами. Он еще смог перевернуться на спину и широко открытыми глазами смотреть, как небо над ним застилает днище чьей-то машины, и у самого уха дико визжат тормоза.
Было так тихо, что он слышал удары собственного сердца, редкие, нестройные звуки трепещущей внутри него птицы, жаждущей раскрыть крылья и улететь. Темнота, что сначала была, как сумрак, все ближе подкрадывалась к нему, закутывая его тело в черный полог, превращаясь в кромешный мрак. Холод пробивал до костей, пронзая сотнями игл его тело, и постепенно обездвиживал его. Он знал, что во всем виноват этот холод, и нужно укрыться от него: «Почему никто не принесет одеяло?» Ему хотелось кричать, чтобы кто-нибудь принес еще покрывало, но холод уже сшил своей невидимой иглой его губы. Он чуть не сошел с ума, понимая, что птица внутри него сейчас вырвется на свободу и улетит, гонимая этим холодом.
Кто-то коснулся его горячей рукой, пальцами провел по глазам и губам, ожег кожу, но прогнал холод. Леня открыл глаза. Над ним, низко склонившись, стояла незнакомая девушка с холодными светлыми глазами, ее белая кожа светилась в лучах утреннего солнца, пробивающихся сквозь окно за ее спиной, черные пряди касались его лба, щекотали щеки и шею.
- Ты хочешь жить? – спросила она, дыхнув мятной свежестью забытых конфет, которые он так любил в детстве.
- Да, - ответил он.
- Тогда вставай, и пойдем со мной, - она выпрямилась и теперь смотрела на него сверху.
Он попытался мысленно сравнить ее с Оксаной, но у него ничего не вышло.
С трудом, преодолевая невыносимую тяжесть, сковавшую его тело, ему удалось сесть на кровати и спустить ноги на пол. Девушка взяла его за руку, и от ее горячего прикосновения стало легче двигаться. Леня поднялся и несколько секунд стоял неподвижно, как бы заново привыкая к тяжести своего тела. Окно оказалось стеклянной дверью, из-за которой шел свет. Девушка шагнула к ней и потянула его за собой. Дверь сама открылась перед ними, впустив в комнату поток свежего воздуха. Он шагнул вслед за незнакомкой в поток света за дверью, и холод окончательно покинул его.