За ХВОСТ не дергать!
Долина, в который жили демоны представляла из себя жерло гигантского остывшего вулкана. Черный пепел и красные прожилки все еще не застывшей лавы покрывали всю поверхность. Горячие гейзеры выпускали струи кипятка под давлением, которые неслись в нависшие серое небо, распространяя вокруг едкий пар. По всему котловану разрослись странные белые кусты, не имеющие листвы, их голые искореженные под самыми невероятными углами ветки, напоминали тонкие человеческие кости. И только на один месяц в году, который обозначался в людском календаре «Май», эти кусты изменяли себе, распускаясь пышными ярко-алыми, точно кровоточащими, цветами. Тогда в долине появлялись черные бабочки с бархатными на вид крыльями, большие, размером с ладонь взрослого человека они кружились над землей, перелетая с цветка на цветок в воздухе наполненным удушливо-сладким ароматом, от которого даже у самых сильных демонов кружилась голова, и начинались сны полные неясных картин и будоражащих воспоминаний. Сейчас же долина была мертва. Белые ветки кустов переплелись между собой, прижимаясь к горячей дышащей почве, в попытке защититься от морозного воздуха и тумана, прикосновение которого несло смерть от обледенения. Агатовые острые башни демонов, служащие им домами, вздымали ввысь свои несокрушимые стены, увитые сверкающими в тусклом свете бледными сосульками. Демон Скорби сидел на подоконнике в своей башне, в одной из многочисленных черных комнат с зеркально натертыми стенными, полом и потолком, повторяющие его сумеречный силуэт в тысячах неясных колеблющихся отражениях. Демон пил сладкий до приторности черный кофей. Откинутый назад капюшон давал свободно перебирать черные и седые до белизны пряди ветру, живущему в этих стенах. Неожиданно по залам прошел гул. Хозяин башни поставил белую чашку на блюдце в руке и произнес:
- Можешь войти.
Ветер, игравший с его волосами, в ту же секунду отхлынул и затаился в одном из углов. По гладкой поверхности стен прошла рябь, что-то на миг отпечаталось в тысячах отражений, прежде чем они испуганно закрылись, превратившись в мертвую поверхность стены.
- Не могу понять, почему они так тебя боятся, - проронил Демон Скорби наблюдая за спрятавшимися отражениями.
- Может потому что я Демон Боли и им больно меня отражать, - раздался голос, казалось бы из пустоты и только затем сформировалась фигура, затянутая в черную кожу. Демон Боли прищурил красные глаза с пушистыми черными ресницами и растянул в улыбке красивые губы. Он протянул руку и намотал на палец одну из седых прядей Демона Скорби.
- Тебе ведь тоже больно видеть меня, больно когда я касаюсь тебя, - прошептал он наклоняясь ближе к нему.
- Нет, - послышался равнодушный медлительный ответ.
- Вот поэтому то я и ненавижу тебя больше других, - заразительно рассмеялся Демон Боли и выпустил прядь волос из рук, усевшись на подоконник рядом с другим демоном.
Они посидели немного в молчании наблюдая за сверкающим серебром снегом начавшим падать в долине.
- Но она делает мне больно, - неожиданно задумчиво произнес Демон Скорби и отпил из чашки кофе.
- Очень больно? – переспросил Демон Боли оживившись.
- Нет, как–будто иглу в сердце втыкают, а иногда как удар от камня, - спокойный голос, никаких эмоций.
- Чем быстрее ты выполнишь условия пари, тем быстрее ты от нее отвяжешься, - что-то промелькнуло в лице демона.
- Я не уверен, что вообще в состоянии его выполнить. Я не знаю, что такое счастье, а из ее мыслей не возможно ничего понять. Ей больно и с ним и без него. Она несчастна. За краткими вспышками радости идет такая черная тоска, что мне привыкшему к самым ее глубинам, становиться не по себе.
- Она мучит тебя? – красные глаза распахнулись, красивая рука с алыми ногтями нежно дотронулась до одной из седых прядей, падавших на глаза демона, и отвела ее.
Черные глаза без дна взглянули в алые.
- И да и нет. Иногда ее боль бывает слаще и желаннее всего, что я когда-нибудь испытывал.
Демон Боли облизал губы и запустил руку в свои огненные волосы, выдернув пару прядей, равнодушно посмотрел на них и кинул на пол. Пряди растеклись лужами крови, коснувшись агатовой поверхности.
- Я кажется просил тебя не мусорить – произнес Демон Скорби скосив глаза на кровь на полу.
- Прости, все время забываюсь, - улыбнулся в ответ Демон Боли.
Гончарова сидела в своем кабинете задумчиво изучая картину на стене. Сегодня был не ее день, работа не клеилась, поэтому она на все плюнула и сидела в ожидании вдохновения. Черти играли в карты, кучка из мраморных шариков, призм и конфет кочевала от одного к другому. Зазвонил телефон. Вера подняла трубку, меланхолично продолжая смотреть на картину.
- Алло.
- Гончарова, зайди ко мне, - голос у Дмитрия был растерянный.
- Ладно, - ответил она: «Что у него могло случиться?» - сердце екнуло в предчувствии. В последний раз когда он разговаривал с ней подобным голосом, оказалось, что он попал в аварию. В живых остался чудом. Прихватив сумку Вера вышла из кабинета.
- Леночка, я минут на пятнадцать отойду.
Лена кивнула, вернувшись к прерванному разговору по телефону.
Вера вошла в приемную Дмитрия, одарила его секретаря Тому улыбкой и прошла в кабинет без стука, хотя отлично помнила, что он этого терпеть не мог. Он поднял голову от бумаг.
- Что случилось? – спросила Гончарова попытавшись взять себя в руки.
- Вер, я весь чешусь. Ума не приложу что это такое, - произнес Дмитрий и поднявшись принялся расстегивать рубашку, затем снял ее и повернулся к ней спиной.
- Ты что на муравейнике спал?! – воскликнула Вера в ужасе смотря на искусанную кожу. Она не удержалась и, протянув руку, дотронулась до воспаленной кожи.
- Очень чешется, - проговорил жалобно Дмитрий.
- Ладно, подожди. У меня есть «перекись водорода», попробуем помазать, может тебе полегче станет.
- Давай, - покорно согласился Рункин садясь на стул.
Вера намочила вату, найденную в аптечке в столе у Дмитрия, «перекисью» и принялась протирать укусы.
- Гончарова, знаешь?
- Что?
- Я хочу чтобы ты вернулась.
Вера вздохнула.
- Я серьезно, Гончарова. Ну, не малые уже дети.
Она еще раз вздохнула.
- Знаешь, я без тебя скучаю, - произнес он каким-то деревянным голосом.
- Что, правда? – улыбнулась Вера.
Он повернулся к ней со своей мальчишеской улыбкой.
- Гончарова, тебе ведь без меня плохо. Я ж тебя знаю, наверняка, опять мороженное ведрами по вечерам ешь.
«Идиот», - подумала Вера, - «Самоуверенный идиот», - поправила она себя.
Он улыбался. За эти годы она успела изучить все его улыбки. Это говорила о том, что он уже думает, что все улажено. Ей стало обидно, невероятно обидно за себя.
- Пошел ты в жопу Рункин, - она поднялась, бросила вату на стол и вышла из кабинета хлопнув дверью.
В свой собственный кабинет влетела в ярости и разрыдалась, усевшись за стол. Черти тревожно подняли на нее свои мордочки. Один из чертиков материализовал из воздуха большой белый платок, другой стакан с водой. Оба приблизились к Вере и запрыгнув к ней на стол попытались запихать ей в руки свои утешительные вещи. Гончарова приняла платок из волосатых ручек и разревелась еще больше. Чертики принялись перехрюкиваться между собой. Наконец, один из них тот, что ближе всех находился к Вере, протянул пухленькую ручку и погладил ее по плечу. Она подняла на него заплаканные глаза.
- Нет, ну, что я хуже всех что ли? Ну, почему он так со мной?
Чертик доверчиво смотрел на нее своими карими влажными глазами и, конечно же, ничего не отвечал.
- Вот, черт, разревелась, - проговорила Вера утирая слезы платком, - Все. Все. Больше не буду.
Он ждал ее на выходе. С огромным букетом белых роз. Она попыталась протии мимо него, но он преградил ей дорогу.
- Вера, прости меня, - выдавил так, буд-то к шее нож приставили.
Она вскользь глянула на него:
- Оставь меня в покое, Рункин. Просто забудь про меня.
- Вера..?
- Оставь меня.
- Ты думаешь, что кому-то еще будешь нужна? – прошипел над самым ухом.
Вера устало покачала головой.
- Отлично, - сунул букет в урну и круто развернувшись пошел на стоянку.
Машина тронулась с места аж тормоза взвизгнули, промчалась мимо Веры. Она проводила ее взглядом и медленно пошла домой.
- Можешь войти.
Ветер, игравший с его волосами, в ту же секунду отхлынул и затаился в одном из углов. По гладкой поверхности стен прошла рябь, что-то на миг отпечаталось в тысячах отражений, прежде чем они испуганно закрылись, превратившись в мертвую поверхность стены.
- Не могу понять, почему они так тебя боятся, - проронил Демон Скорби наблюдая за спрятавшимися отражениями.
- Может потому что я Демон Боли и им больно меня отражать, - раздался голос, казалось бы из пустоты и только затем сформировалась фигура, затянутая в черную кожу. Демон Боли прищурил красные глаза с пушистыми черными ресницами и растянул в улыбке красивые губы. Он протянул руку и намотал на палец одну из седых прядей Демона Скорби.
- Тебе ведь тоже больно видеть меня, больно когда я касаюсь тебя, - прошептал он наклоняясь ближе к нему.
- Нет, - послышался равнодушный медлительный ответ.
- Вот поэтому то я и ненавижу тебя больше других, - заразительно рассмеялся Демон Боли и выпустил прядь волос из рук, усевшись на подоконник рядом с другим демоном.
Они посидели немного в молчании наблюдая за сверкающим серебром снегом начавшим падать в долине.
- Но она делает мне больно, - неожиданно задумчиво произнес Демон Скорби и отпил из чашки кофе.
- Очень больно? – переспросил Демон Боли оживившись.
- Нет, как–будто иглу в сердце втыкают, а иногда как удар от камня, - спокойный голос, никаких эмоций.
- Чем быстрее ты выполнишь условия пари, тем быстрее ты от нее отвяжешься, - что-то промелькнуло в лице демона.
- Я не уверен, что вообще в состоянии его выполнить. Я не знаю, что такое счастье, а из ее мыслей не возможно ничего понять. Ей больно и с ним и без него. Она несчастна. За краткими вспышками радости идет такая черная тоска, что мне привыкшему к самым ее глубинам, становиться не по себе.
- Она мучит тебя? – красные глаза распахнулись, красивая рука с алыми ногтями нежно дотронулась до одной из седых прядей, падавших на глаза демона, и отвела ее.
Черные глаза без дна взглянули в алые.
- И да и нет. Иногда ее боль бывает слаще и желаннее всего, что я когда-нибудь испытывал.
Демон Боли облизал губы и запустил руку в свои огненные волосы, выдернув пару прядей, равнодушно посмотрел на них и кинул на пол. Пряди растеклись лужами крови, коснувшись агатовой поверхности.
- Я кажется просил тебя не мусорить – произнес Демон Скорби скосив глаза на кровь на полу.
- Прости, все время забываюсь, - улыбнулся в ответ Демон Боли.
Гончарова сидела в своем кабинете задумчиво изучая картину на стене. Сегодня был не ее день, работа не клеилась, поэтому она на все плюнула и сидела в ожидании вдохновения. Черти играли в карты, кучка из мраморных шариков, призм и конфет кочевала от одного к другому. Зазвонил телефон. Вера подняла трубку, меланхолично продолжая смотреть на картину.
- Алло.
- Гончарова, зайди ко мне, - голос у Дмитрия был растерянный.
- Ладно, - ответил она: «Что у него могло случиться?» - сердце екнуло в предчувствии. В последний раз когда он разговаривал с ней подобным голосом, оказалось, что он попал в аварию. В живых остался чудом. Прихватив сумку Вера вышла из кабинета.
- Леночка, я минут на пятнадцать отойду.
Лена кивнула, вернувшись к прерванному разговору по телефону.
Вера вошла в приемную Дмитрия, одарила его секретаря Тому улыбкой и прошла в кабинет без стука, хотя отлично помнила, что он этого терпеть не мог. Он поднял голову от бумаг.
- Что случилось? – спросила Гончарова попытавшись взять себя в руки.
- Вер, я весь чешусь. Ума не приложу что это такое, - произнес Дмитрий и поднявшись принялся расстегивать рубашку, затем снял ее и повернулся к ней спиной.
- Ты что на муравейнике спал?! – воскликнула Вера в ужасе смотря на искусанную кожу. Она не удержалась и, протянув руку, дотронулась до воспаленной кожи.
- Очень чешется, - проговорил жалобно Дмитрий.
- Ладно, подожди. У меня есть «перекись водорода», попробуем помазать, может тебе полегче станет.
- Давай, - покорно согласился Рункин садясь на стул.
Вера намочила вату, найденную в аптечке в столе у Дмитрия, «перекисью» и принялась протирать укусы.
- Гончарова, знаешь?
- Что?
- Я хочу чтобы ты вернулась.
Вера вздохнула.
- Я серьезно, Гончарова. Ну, не малые уже дети.
Она еще раз вздохнула.
- Знаешь, я без тебя скучаю, - произнес он каким-то деревянным голосом.
- Что, правда? – улыбнулась Вера.
Он повернулся к ней со своей мальчишеской улыбкой.
- Гончарова, тебе ведь без меня плохо. Я ж тебя знаю, наверняка, опять мороженное ведрами по вечерам ешь.
«Идиот», - подумала Вера, - «Самоуверенный идиот», - поправила она себя.
Он улыбался. За эти годы она успела изучить все его улыбки. Это говорила о том, что он уже думает, что все улажено. Ей стало обидно, невероятно обидно за себя.
- Пошел ты в жопу Рункин, - она поднялась, бросила вату на стол и вышла из кабинета хлопнув дверью.
В свой собственный кабинет влетела в ярости и разрыдалась, усевшись за стол. Черти тревожно подняли на нее свои мордочки. Один из чертиков материализовал из воздуха большой белый платок, другой стакан с водой. Оба приблизились к Вере и запрыгнув к ней на стол попытались запихать ей в руки свои утешительные вещи. Гончарова приняла платок из волосатых ручек и разревелась еще больше. Чертики принялись перехрюкиваться между собой. Наконец, один из них тот, что ближе всех находился к Вере, протянул пухленькую ручку и погладил ее по плечу. Она подняла на него заплаканные глаза.
- Нет, ну, что я хуже всех что ли? Ну, почему он так со мной?
Чертик доверчиво смотрел на нее своими карими влажными глазами и, конечно же, ничего не отвечал.
- Вот, черт, разревелась, - проговорила Вера утирая слезы платком, - Все. Все. Больше не буду.
Он ждал ее на выходе. С огромным букетом белых роз. Она попыталась протии мимо него, но он преградил ей дорогу.
- Вера, прости меня, - выдавил так, буд-то к шее нож приставили.
Она вскользь глянула на него:
- Оставь меня в покое, Рункин. Просто забудь про меня.
- Вера..?
- Оставь меня.
- Ты думаешь, что кому-то еще будешь нужна? – прошипел над самым ухом.
Вера устало покачала головой.
- Отлично, - сунул букет в урну и круто развернувшись пошел на стоянку.
Машина тронулась с места аж тормоза взвизгнули, промчалась мимо Веры. Она проводила ее взглядом и медленно пошла домой.