За ХВОСТ не дергать!
Как обещала, выкладываю новый кусок. Чиби, я тут старое начало тоже чуть подправила и чувствую это не последний раз, когда все будет правится...
«Есть ли смысл в том, что бы знать, за чем жить или достаточно понимать, что нет смысла в том, чтобы умереть?»
Над ареной стояло солнце в зените. Жаркий воздух, напоенный запахами людских тел и благовоний, застыл в круге амфитеатра и помещениях, где содержались рабы и преступники «призванные Богами» отдать сегодня свою кровь и плоть, ради потехи праведных и свободных горожан. В комнатах гладиаторов было свежо, завершались последние приготовления перед началом увеселительных боев. Бойцы не торопясь застегивали последние пряжки, скреплявшие пластины доспехов, проверяли оружие и прочность шлемов. Зрители делали ставки на заявленные бои, здоровались со знакомыми, попутно заключали мелкие контракты на поставку вина в обмен на хлеб или шелк и рассаживались на гладких мраморных скамьях, застеленный, где покрывалами, а где и мягким бархатом подушек.
Все это как-то совершенно не волновало Нене, она вообще последние несколько лет взяла себе за правило не волноваться, не нервничать и не суетится. Поэтому когда ее схватили на ночной улице стражники, обвинив в краже, к которой она не имела никакого отношения, Нене не сопротивлялась, отлично понимая, что ее схватили потому, что она чужестранка – это, во-первых, а во-вторых, близились Великие Ежегодные Игры, а желающих выйти против тренированных гладиаторов всегда не хватало. К краже же тирианка не имела никакого отношения, да она и вообще сомневалась имела ли место хоть какая ни будь кража. Сейчас сидя в темном, вонючем узилище, вместе еще с двадцатью людьми с похожей историей, попадания сюда, она занималась тем, что искала руками в соломенной подстилке более или менее сухие травинка и связывала их в пук. Нене при всем своем равнодушие и трезвости ума, совершенно точно осознавала, что умирать именно сегодня ей не хочется и не потому, что смерть сама по себе довольно занудная и глупая штука, а потому, что она находила омерзительным умирать именно в этом месте при таком скоплении чужих ей людей. Тирианцы гордый, но крайне малочисленный народец, проживающий в предгорьях Восточных гор, далеко на окраине страны, считали, что как рождение, так и смерть должны происходить в узком кругу хорошо знакомых тебе людей, либо не должны происходить вовсе. Впитав с молоком матери эту немудреную философию, Нене уже никак по-другому и не могла поступить.
Над ареной разнесся звук горна, возвещающего начало игр. Толпа зашлась в иступленном крики радости. Узники, приговоренные к смерти, застонали, кто-то принялся с громкими криками метаться по камере, кто-то упал и разрыдался, были даже такие, кто рухнул в обморок. Нене отреагировала на все это не больше чем на жужжащую у нее над ухом муху, продолжая свой кропотливый труд. Скрипнула дверь соседней камеры и от туда громко кроя всех и вся матом вышел здоровенный детина, стражники ощетинись клинками и погнали его по направлению к арене. Парень шел крайне не охотно, требуя чтобы ему дали еще поспать, а так же обещая проломить стражникам головы, если те опять подсунут ему ржавый меч. Из всего этого тирианка заключила, что он участвует во всем этом не первый раз, а значит, рядом с ним будет безопаснее всего, если конечно его не прибьют раньше, чем она окажется в кругу раскаленного песка, что тоже нельзя было исключать, так как те дырявые штаны, что были на парне и составляли всю его одежду, вряд ли послужат достойным препятствием для острых мечей гладиаторов.
Где-то за стенами камеры грохотал амфитеатр, взорвавшись аплодисментами и топотом ног тысячи людей, узкое зарешеченное окно выходило прямо на круг арены. Люди, чувствуя скорую гибель, жались от него подальше, точно это могло их спасти. Нене сунула сплетенную солому в карман плаща и, поднявшись, подошла к окну, ей пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит за ним. Представившееся ей зрелище поразило ее. В центре арены стоял ребенок, девочка лет десяти-двенадцати, с остриженными коротко светлыми волосами, в белом льняном платьице, она что-то прижимала к груди, вцепившись в этот предмет обеими руками. Предмет казался очень знакомым и в тоже время, чем-то забытым. Нене сосредоточилась на нем по опыту зная, что интуиция ее не обманывает, а сейчас ее шестое чувство прямо вопило, что этот предмет очень важен, что он разгадка. Девочка повернулась, в чистых родниково-синих глазах стоял ужас, на предмете в ее руках было что-то написано. «Книга!» - слово отозвалось в голове немой болью и страхом быть найденной. Тирианка отшатнулась от окошка и прижала руки к колотящемуся сердцу. «Книга! О великие Боги! Книга!» - воспоминания о кострах всколыхнулись в ее памяти. Как же это было давно, ей едва исполнилось шесть…Слова «книга» и «смерть» на долгие годы стали синонимами. Нене отняла руки от лица и вновь подошла к окну. Девочка все еще стояла там, вертя головой, точно ища кого-то. Тирианка ухватилась руками за прутья и подтянулась, упираясь ногами в стену. Ей было важно услышать, что говорит распорядитель игр.
Над ареной отзвучали призывные звуки труб. Зрители замолчали, ожидая вступительных слов. На балкон распорядителя игр взошел глава Гильдии Хранительницы Власти Императора Патрик V Ревностный, так же известный среди простого народа, как Сжигатель и хотя слава тех «святых» костров отгремела аж четырнадцать лет назад, они все таки напоминали о себе и в год устраивалось около семи показательных сжиганий врагов власти императора. Патрик V держал страну в постоянном напряжении, то ослабляя свою хватку, то ужесточая меры, и каждый будь то вельможа или нищий трясся при мысли, что его могут заподозрить в связях с Книгами, панически оборачивался и вжимал голову в плечи при упоминании имени гильдийца. И так глава Святой Гильдии, облаченный в белый шелк и красный атлас, с высоким алым колпаком, расшитым золотой шестиконечной звездой, на голове, взошел на балкон и поднял руку, приветствуя свободных граждан, те послушно взорвались радостными криками, стараясь во всю мощь, дабы не попасть под подозрение гильдии. Патрик V улыбнулся и опустил руку, заставляя одним этим своим движением утихнуть толпу. По правое плече гильдийца стояла еще одна весьма выдающаяся фигура, поговаривали, что это тайный сын главы Гильдии, но мало ли что болтают в народе. Мастер утешения заблудших душ, или еще как его любовно прозывали Душитель, высокий тридцатилетний красавиц, одетый в белый шелк, под которым как сумели убедиться, некоторые шальные головы и злостные укрыватели дьявольских книг, скрывалась весьма прочная кольчуга и острый меч из отличной домаской стали.
- Приветствую вас свободные граждане стольного города Саренты на наших Ежегодных Играх, освещенных самими богами, в день рождения нашего великого и мудрого императора Всеслава , – толпа взорвалась радостным криком. – Специально в честь такого знаменательного события я привез вам подарок. Сегодня на ваших глазах, о благочестивые граждане, решится суд богов. Вы видите это невинное с виду дитя, стоящее в центре арены и недоумеваете, что оно делает там. А вместе с тем не введет ее ангельская внешность вас в заблуждение, ибо это порождение дьявола, приютившая в своем сердце врага человека! Прозываемая либрусом или человеком-книгой, умеющей, силой исходящей от черного демона, выжигать на своей коже слова и говорить языком демона, смущая умы праведных людей! – гильдиец начавший спокойно свою речь на последнем предложении сорвался на гневный крик, указывая пальцем на девочку. Та испуганно смотрела на него, прижав к груди книгу и трясясь всем телом, так что даже со стороны было видно, что она едва стоит на ногах от страха.
Толпа ахнула, по рядам побежал шепот. Глава гильдии перевел дыхание, выдерживая паузу. Утешитель душ неподвижно стоял за его спиной, не дрогнув ни одним членом лица, точно высеченный из камня, с холодным взглядом серых глаз.
- Порождение демона была не одна! Потворствуя ее грязным умыслам вместе с ней, смущая умы праведных граждан, был человек. Он и сейчас рвется защищать ее. Гильдия скорбит о его потерянной душе, которую не смогли вылечить святые братья, ибо его душа увязла в сетях врага видимо давно, поддавшись соблазну всезнания. Что ж я позволю ему защищать ее, и решится тем самым суд божий! Да, будут боги благосклонны к нашим трудам во славу их и осенят своим благословением славных наших воинов, собирающимся сегодня отстоять истину! Да, упокоятся души заблудших с миром, - после этих слов центральные ворота арены открылись, и в них подталкиваемый пиками солдат вошел высокий парень, громадный, как медведь и столь же лохматый. Босой, одетый в одни черные потрепанные штаны, зияющими дырами во многих местах, он остановился у начала арены и темным взглядом обвел ряды зрителей, найдя глазами балкон с главой Гильдии, он распрямился, став еще выше, сверкнул белозубой улыбкой в темной косматой бороде и плюнул, громко зарычав на стражников, решивших его подтолкнуть. Те отпрянули назад, поспешно закрыв ворота перед его носом.
- Что б ты сам упокоился, выкидыш дохлого василиска! – проорал парень, - Что б твою гильдюю вместе с тобой сожрал гад ползучий! И тот, небось, отравится, нажравшись такого дерьма! - он замолчал, видимо желая, что-то сказать еще, но потом плюнул еще раз и пошел к центру арены. Девочка при его приближении, заулыбалась, обняла его худыми ручками за ногу. Мужчина положил руку ей на голову и тихонько потрепал светлые волосики, - Ну-ну, Томо, не нужно их бояться, Марк рядом.
- Вы слышите, свободные граждане, что позволяет себе этот еретик?! Он смеет порочить доброе имя Гильдии Хранительницы Власти Императора! Ты будишь наказан! Покайся!
Марк сделал недвусмысленный жест в сторону балкона с гильдийцем. По рядам побежал смешок. Глава Гильдии от возмущения стал под цвет своего колпака, но в этот момент раздался спокойный голос, заставивший некоторый неприятно поежиться.
- Черные слова и наветы дьявола не могут осквернить честь Святой Гильдии. Твой скверный язык не доведет тебя до добра, еретик. Ваше превосходительство пусть его судьбу решают боги. Воля богов будет ясна по окончанию игр. Пусть выйдут гладиаторы, - Мастер утешения заблудших душ не повышал голоса, однако, пока он говорил, все молчали, даже еретик не нарушил поток его слов. Замолчав, Утешитель вновь отступил за спину главы Гильдии.
- Пусть выйдут гладиаторы! – повторил гильдиец последнюю фразу Утешителя и кивнул головой стражникам внизу.
Зазвучали трубы
«Есть ли смысл в том, что бы знать, за чем жить или достаточно понимать, что нет смысла в том, чтобы умереть?»
Над ареной стояло солнце в зените. Жаркий воздух, напоенный запахами людских тел и благовоний, застыл в круге амфитеатра и помещениях, где содержались рабы и преступники «призванные Богами» отдать сегодня свою кровь и плоть, ради потехи праведных и свободных горожан. В комнатах гладиаторов было свежо, завершались последние приготовления перед началом увеселительных боев. Бойцы не торопясь застегивали последние пряжки, скреплявшие пластины доспехов, проверяли оружие и прочность шлемов. Зрители делали ставки на заявленные бои, здоровались со знакомыми, попутно заключали мелкие контракты на поставку вина в обмен на хлеб или шелк и рассаживались на гладких мраморных скамьях, застеленный, где покрывалами, а где и мягким бархатом подушек.
Все это как-то совершенно не волновало Нене, она вообще последние несколько лет взяла себе за правило не волноваться, не нервничать и не суетится. Поэтому когда ее схватили на ночной улице стражники, обвинив в краже, к которой она не имела никакого отношения, Нене не сопротивлялась, отлично понимая, что ее схватили потому, что она чужестранка – это, во-первых, а во-вторых, близились Великие Ежегодные Игры, а желающих выйти против тренированных гладиаторов всегда не хватало. К краже же тирианка не имела никакого отношения, да она и вообще сомневалась имела ли место хоть какая ни будь кража. Сейчас сидя в темном, вонючем узилище, вместе еще с двадцатью людьми с похожей историей, попадания сюда, она занималась тем, что искала руками в соломенной подстилке более или менее сухие травинка и связывала их в пук. Нене при всем своем равнодушие и трезвости ума, совершенно точно осознавала, что умирать именно сегодня ей не хочется и не потому, что смерть сама по себе довольно занудная и глупая штука, а потому, что она находила омерзительным умирать именно в этом месте при таком скоплении чужих ей людей. Тирианцы гордый, но крайне малочисленный народец, проживающий в предгорьях Восточных гор, далеко на окраине страны, считали, что как рождение, так и смерть должны происходить в узком кругу хорошо знакомых тебе людей, либо не должны происходить вовсе. Впитав с молоком матери эту немудреную философию, Нене уже никак по-другому и не могла поступить.
Над ареной разнесся звук горна, возвещающего начало игр. Толпа зашлась в иступленном крики радости. Узники, приговоренные к смерти, застонали, кто-то принялся с громкими криками метаться по камере, кто-то упал и разрыдался, были даже такие, кто рухнул в обморок. Нене отреагировала на все это не больше чем на жужжащую у нее над ухом муху, продолжая свой кропотливый труд. Скрипнула дверь соседней камеры и от туда громко кроя всех и вся матом вышел здоровенный детина, стражники ощетинись клинками и погнали его по направлению к арене. Парень шел крайне не охотно, требуя чтобы ему дали еще поспать, а так же обещая проломить стражникам головы, если те опять подсунут ему ржавый меч. Из всего этого тирианка заключила, что он участвует во всем этом не первый раз, а значит, рядом с ним будет безопаснее всего, если конечно его не прибьют раньше, чем она окажется в кругу раскаленного песка, что тоже нельзя было исключать, так как те дырявые штаны, что были на парне и составляли всю его одежду, вряд ли послужат достойным препятствием для острых мечей гладиаторов.
Где-то за стенами камеры грохотал амфитеатр, взорвавшись аплодисментами и топотом ног тысячи людей, узкое зарешеченное окно выходило прямо на круг арены. Люди, чувствуя скорую гибель, жались от него подальше, точно это могло их спасти. Нене сунула сплетенную солому в карман плаща и, поднявшись, подошла к окну, ей пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть, что происходит за ним. Представившееся ей зрелище поразило ее. В центре арены стоял ребенок, девочка лет десяти-двенадцати, с остриженными коротко светлыми волосами, в белом льняном платьице, она что-то прижимала к груди, вцепившись в этот предмет обеими руками. Предмет казался очень знакомым и в тоже время, чем-то забытым. Нене сосредоточилась на нем по опыту зная, что интуиция ее не обманывает, а сейчас ее шестое чувство прямо вопило, что этот предмет очень важен, что он разгадка. Девочка повернулась, в чистых родниково-синих глазах стоял ужас, на предмете в ее руках было что-то написано. «Книга!» - слово отозвалось в голове немой болью и страхом быть найденной. Тирианка отшатнулась от окошка и прижала руки к колотящемуся сердцу. «Книга! О великие Боги! Книга!» - воспоминания о кострах всколыхнулись в ее памяти. Как же это было давно, ей едва исполнилось шесть…Слова «книга» и «смерть» на долгие годы стали синонимами. Нене отняла руки от лица и вновь подошла к окну. Девочка все еще стояла там, вертя головой, точно ища кого-то. Тирианка ухватилась руками за прутья и подтянулась, упираясь ногами в стену. Ей было важно услышать, что говорит распорядитель игр.
Над ареной отзвучали призывные звуки труб. Зрители замолчали, ожидая вступительных слов. На балкон распорядителя игр взошел глава Гильдии Хранительницы Власти Императора Патрик V Ревностный, так же известный среди простого народа, как Сжигатель и хотя слава тех «святых» костров отгремела аж четырнадцать лет назад, они все таки напоминали о себе и в год устраивалось около семи показательных сжиганий врагов власти императора. Патрик V держал страну в постоянном напряжении, то ослабляя свою хватку, то ужесточая меры, и каждый будь то вельможа или нищий трясся при мысли, что его могут заподозрить в связях с Книгами, панически оборачивался и вжимал голову в плечи при упоминании имени гильдийца. И так глава Святой Гильдии, облаченный в белый шелк и красный атлас, с высоким алым колпаком, расшитым золотой шестиконечной звездой, на голове, взошел на балкон и поднял руку, приветствуя свободных граждан, те послушно взорвались радостными криками, стараясь во всю мощь, дабы не попасть под подозрение гильдии. Патрик V улыбнулся и опустил руку, заставляя одним этим своим движением утихнуть толпу. По правое плече гильдийца стояла еще одна весьма выдающаяся фигура, поговаривали, что это тайный сын главы Гильдии, но мало ли что болтают в народе. Мастер утешения заблудших душ, или еще как его любовно прозывали Душитель, высокий тридцатилетний красавиц, одетый в белый шелк, под которым как сумели убедиться, некоторые шальные головы и злостные укрыватели дьявольских книг, скрывалась весьма прочная кольчуга и острый меч из отличной домаской стали.
- Приветствую вас свободные граждане стольного города Саренты на наших Ежегодных Играх, освещенных самими богами, в день рождения нашего великого и мудрого императора Всеслава , – толпа взорвалась радостным криком. – Специально в честь такого знаменательного события я привез вам подарок. Сегодня на ваших глазах, о благочестивые граждане, решится суд богов. Вы видите это невинное с виду дитя, стоящее в центре арены и недоумеваете, что оно делает там. А вместе с тем не введет ее ангельская внешность вас в заблуждение, ибо это порождение дьявола, приютившая в своем сердце врага человека! Прозываемая либрусом или человеком-книгой, умеющей, силой исходящей от черного демона, выжигать на своей коже слова и говорить языком демона, смущая умы праведных людей! – гильдиец начавший спокойно свою речь на последнем предложении сорвался на гневный крик, указывая пальцем на девочку. Та испуганно смотрела на него, прижав к груди книгу и трясясь всем телом, так что даже со стороны было видно, что она едва стоит на ногах от страха.
Толпа ахнула, по рядам побежал шепот. Глава гильдии перевел дыхание, выдерживая паузу. Утешитель душ неподвижно стоял за его спиной, не дрогнув ни одним членом лица, точно высеченный из камня, с холодным взглядом серых глаз.
- Порождение демона была не одна! Потворствуя ее грязным умыслам вместе с ней, смущая умы праведных граждан, был человек. Он и сейчас рвется защищать ее. Гильдия скорбит о его потерянной душе, которую не смогли вылечить святые братья, ибо его душа увязла в сетях врага видимо давно, поддавшись соблазну всезнания. Что ж я позволю ему защищать ее, и решится тем самым суд божий! Да, будут боги благосклонны к нашим трудам во славу их и осенят своим благословением славных наших воинов, собирающимся сегодня отстоять истину! Да, упокоятся души заблудших с миром, - после этих слов центральные ворота арены открылись, и в них подталкиваемый пиками солдат вошел высокий парень, громадный, как медведь и столь же лохматый. Босой, одетый в одни черные потрепанные штаны, зияющими дырами во многих местах, он остановился у начала арены и темным взглядом обвел ряды зрителей, найдя глазами балкон с главой Гильдии, он распрямился, став еще выше, сверкнул белозубой улыбкой в темной косматой бороде и плюнул, громко зарычав на стражников, решивших его подтолкнуть. Те отпрянули назад, поспешно закрыв ворота перед его носом.
- Что б ты сам упокоился, выкидыш дохлого василиска! – проорал парень, - Что б твою гильдюю вместе с тобой сожрал гад ползучий! И тот, небось, отравится, нажравшись такого дерьма! - он замолчал, видимо желая, что-то сказать еще, но потом плюнул еще раз и пошел к центру арены. Девочка при его приближении, заулыбалась, обняла его худыми ручками за ногу. Мужчина положил руку ей на голову и тихонько потрепал светлые волосики, - Ну-ну, Томо, не нужно их бояться, Марк рядом.
- Вы слышите, свободные граждане, что позволяет себе этот еретик?! Он смеет порочить доброе имя Гильдии Хранительницы Власти Императора! Ты будишь наказан! Покайся!
Марк сделал недвусмысленный жест в сторону балкона с гильдийцем. По рядам побежал смешок. Глава Гильдии от возмущения стал под цвет своего колпака, но в этот момент раздался спокойный голос, заставивший некоторый неприятно поежиться.
- Черные слова и наветы дьявола не могут осквернить честь Святой Гильдии. Твой скверный язык не доведет тебя до добра, еретик. Ваше превосходительство пусть его судьбу решают боги. Воля богов будет ясна по окончанию игр. Пусть выйдут гладиаторы, - Мастер утешения заблудших душ не повышал голоса, однако, пока он говорил, все молчали, даже еретик не нарушил поток его слов. Замолчав, Утешитель вновь отступил за спину главы Гильдии.
- Пусть выйдут гладиаторы! – повторил гильдиец последнюю фразу Утешителя и кивнул головой стражникам внизу.
Зазвучали трубы
-
-
07.07.2005 в 21:43