Волчья колыбельная (б/п)

[Nene]

Холод стоял такой, что у меня зуб на зуб не попадал. Пластинки доспехов покрыл иней. Кони шли споро, выдыхая из ноздрей клубы белого пара. Люди из отряда старались не разговаривать, изъясняясь знаками. Ветки под тяжестью снега клонились к земле, время от времени я задевал некоторые из них верхушкой шлема, и на меня сходила «лавина». Руки в рукавицах заледенели на столько, что я уже не чувствовал кончиков пальцев. Спасало лишь разогретое от движения тело лошади. Вокруг стаяла тишина, снег поскрипывал под копытами. «Будь моя воля, не за что бы из казармы носа не высунул. Но, вот проклятье, этим графьям мы простые вояки не указ, пусть даже и офицеры. Да, еще эта ведьма объявилась. И на кой спрашивается, ее понесло на встречу царской охоты? Заворожила царевича. Тот прям сам не свой: в постели с горячкой мечется и все про волков бормочет. Давно эта дева с волками в лесу местом живет. Уж сколько лет о ней слухи ходят. Тот там, девка на болотах, видела, то здесь, мужик, какой за дровами ходил. Да, разве кто простолюдинов слушает, придумают себе басню, и давай боятся. А вот ведь как оказалось. Царевич давеча на охоту отправился. Увидел, говорят волка здоровущего белого и ну за ним гоняться. Да, так и напоролся на нее. Уж как бы нам сегодня с ней не повстречаться. Так та что, проездим по морозу целый день, зато вечером в казарме отогреемся, а если уж ее встретим, то там сам черт не знает, чем дело обернуться может. Помирать кому охота?»

Впереди кто-то закричал. По рядам прошло: «Волки». Послышалась команда капитана: «В галоп, трогай!» Сорвались с места, поддерживая строевой порядок. Я находился в конце отряда, и естественно волков не видел, поэтому для меня этот галоп был бессмысленным выполнением приказа, хотя я все-таки расчехлил арбалет и наложил стрелу. Погоня была долгой. Порой у меня создавалось впечатление, что нас специально выматывают. Весь лес слился у меня в сплошное белое пятно с черными прожилками оголенных ветвей. Солнце уже показывало полдень, когда передние ряды стали останавливаться. Раздался приказ: «Окружай!». Выехав из последних рядов и замкнув круг с одним из первых офицеров, только тогда я смог увидеть, кого мы преследовали. Четыре обычных серых волка, сбились в центре нашего кольца и скалили пасти, утробно рыча, и прижимая лохматые хвосты к задним ногам. Насколько я мог судить, звери были совершенно обыкновенными и судя по размеру двухлетки. Я сделал подобные заключения на основании своего опыта. Когда-то, до того как нелегкая занесла меня на военную службу, я был всего лишь сыном графского псаря, и мне приходилось и денно и нощно ухаживать за породистой сворой. Так что некоторый опыт в собаках у меня имелся, а так как волки близки к собачьему племени, то примерный возраст волка можно определить так же, как у собаки, естественно, если глаз наметан.

«Расстрелять», - послышался приказ капитана. Я, не задумываясь, выпустил стрелу в ближайшего ко мне зверя. Волки полегли практически мгновенно, один только успел завыть, не пытаясь, как его братья, схорониться за спинами друг друга. Капитан Ламер распорядился подобрать волков и привязать к лошадям, так чтобы волчьи трупы тащились за отрядом по снегу, оставляя кровавый след. По мне так это было не по совести и у меня все нутро переворачивалось супротив этого приказа, о чем я и попытался втолковать Ламеру, но тот лишь рассмеялся и велел привязать к моей лошади двоих, раз все равно я еду последним. Я покривился, но приказ исполнил, хотя душа не лежала. «Над мертвым зверем глумиться, это как над трупом человечьим. Что ж у животины и души нет, раз она безмолвствует?» Отряд тронулся вперед, придерживаясь направления, по которому неслись волки. До самого вечера никого мы так более и не встретили. И уж совсем засобирались в обратный путь, как капитану что-то померещилось в ближайших зарослях.

«Стрелы на изготовку», - прокричал Ламер, разворачивая своего вороного в сторону, где густые лапы темных елей переплелись с низким кустарником волчьей ягоды. Несколько секунд стояла тишина, и не было видно никакого движения. Затем ветви дрогнули, посыпался снег и из кустов вылез здоровенный волчара. Не чета расстрелянным двухлеткам. Размерами в холке он доходил аж до моего стремени, пасть была такой, что без труда заглотал бы мою голову и не поперхнулся. Мех белый, что снег, и глаза так чудно светятся желтым. Волк вышел навстречу нам и остановился, стряхивая снег с шерсти, уселся, высунув темный язык из пасти. Не было в нем ни страху перед нами, ни оторопи. Так и стояли мы и он, глядя друг на друга, пока ветви вновь не зашевелились и не пропустили человека. Я не сразу понял кто пере до мной, настолько нереальной была картина, представившаяся нам, и только спустя некоторое время до меня дошло, что это девушка, укутанная в волчьи шкуры. Одежда ее была так чудно скроена, что не видно было ни одного шва или другого места состыковки шкур. Одно сплошное полотнище сбегало с ее плеч, разъединяясь на длинную основную часть, скрывающую ее тело, и широкие рукава, из которых выглядывали кончики белых пальцев, тяжелый капюшон накрывал ее голову и лишь несколько черных прямых прядей выступали из него и ложились ей на грудь. Глаза чистые, как горный хрусталь, смотрели безмятежно. Она обвила нас всех взглядом и вдруг заговорила. Хотя, по чести сказать, я не ожидал, что это существо умеет говорить по – человечьи, настолько чужда была наша речь ее губам.

- За чем вы творите бесчинство на моей земле? За чем травите моих братьев и сестер? – в ее голосе был гнев. Я не знаю как другие, но на миг мне показалось, что в воздухе запахло кровью, свежей и горячей и настолько этот вкус был неприятен, что я заставил отступить коня на два шага назад, заметив, что и все остальные отпрянули. Лишь Ламер остался на своем месте, он направил арбалет прямо ей в лицо.

- За то, что ты причинила вред царскому наследнику, ты должна быть казнена. Мой хозяин велел найти тебя и доставить к нему живой или мертвой.

- Уходи, человек. Тебе не место на моей земле. И передай своему хозяину, что если я нужна ему, пусть сам приходит за моей головой, а не присылает своих псов.

- Ах, ты ведьма!

Капитан выхватил меч и понесся на нее. Вместе с ним в движение пришел белый волк, он высоко подпрыгнул, оттолкнувшись задними лапами, и откусил Ламеру руку в районе локтя. Капитан проскакал еще немного прежде, чем понял, что руки и меча у него уже нет. Он дико уставился на кровоточащий обрубок и, обернувшись к нам, заорал:

- Стреляйте!

Кто-то выстрелил, кто-то не смог, как я, например. Я даже не нашел в себе сил, чтобы вытащить меч из ножен, когда все пришли в движение и кинулись на ведьму. По этому я, наверное, и остался чуть в стороне и видел все, что затем происходило. Одежда ведьмы рассыпалась на отдельные шкуры, которые, коснувшись земли, обратились волками и кинулись на наших воинов, скидывая их с коней и перегрызая горла, откусывая руки. Все это для меня растянулось на часы, тогда как на самом деле наверняка заняло не более десяти минут. За это время, когда на поляне стоял непереносимый ор: смесь человеческих криков, звериного рыка и лошадиного ржания, наш отряд был уничтожен. В живых остался только я. Конь сбросил меня в снег, но, не пробежав и двух аршин, был загрызен волками. Я стоял в этом хаосе, не имея возможности пошевелиться и бессознательно, что-то шептал. Закончив с остальными, волки, а их было коло десятка, развернулись в мою сторону и, рыча и подняв шерсть на загривки дыбом, принялись на меня наступать.

- Стойте!

Я скорее понял, чем услышан ее приказ, так как она не говорила, а рычала по-звериному. Волки замерли на месте, повернув головы в сторону своей хозяйки. Она вышла вперед, обнаженная, легко расталкивая голыми коленями массивные туши волков, не желавших подпускать ее ко мне. Девушка остановилась, пристально смотря на меня.

- У тебя есть нож?

Я кивнул. Она была красива той чуждой красотой, какой бывают прекрасны острые пики скал и бездонные пропасти, от одного взгляда на которые перехватывает дыхание, и ты не знаешь то ли это от страха, то ли от восторга.

- Возьми моих собратьев, тех, что вы убили, и сними с них шкуру, да смотри не попорть.

Под пристальным взглядом ее волков я отправился разыскивать трупы двухлеток. Пока я исполнял ее повеление, она «оделась», с ней рядом, безмолвным стражем, остался лишь один белый волк, я не могу сказать точно, был ли это тот, который нас встретил первым. Она все время находилась неподалеку от меня, наблюдая за моей работой. Когда же я закончил, она велела разложить их на снегу. Несколько секунд я наблюдал за тем, как она стояла среди этих шкур, неподвижно и постепенно сливаясь с окружающей природой. Это было довольно странное явление, но у меня создалось впечатление, что оторви я взгляд от нее хоть на секунду, я просто не смог бы ее, потом увидеть. А затем она запрокинула голову назад, так что капюшон упал ей на спину, раскинула руки и завыла. Ее вой был протяжен и высок, на него не ответил никто, но шкуры, лежавшие около ее ног, внезапно ожили и слились с ее одеянием. Она надела капюшон на голову и, посмотрев на меня, произнесла:

- Тебя спасла не моя жалость. Я не испытываю жалости к убийцам моих братьев. Скажи спасибо той, что научила тебя волчьей песни, - она развернулась и пошла к ели, из-под которой появилась в свое время.

Я вздрогнул, так вот что шептали мои губы, в тот момент, когда тело отказывалось мне подчиняться – старый стишок, восемь рифмованных строк, что шептала моя мать над моей колыбелькой и колыбельками моих братьев и что когда-то пела ее мать над ее раскачивающейся люлькой. Я двинулся и в этот миг на меня налетел белый волк. Он сбил меня с ног, пригвоздив своей тушей к холодной земле, наклонился к моему лицу и, капая горячей слюной, проговорил ласковым женским голосом:

- Проснись. Ну, проснись же, Тема.



Я открыл глаза. Я был дома. На девятом этаже, в квартире номер 214, рядом со мной сидела, завернувшись в покрывало с кровати, Аля, такая знакомая и такая родная. Она ела яблоко и смешно морщила веснушчатый нос.

- Тем, ты опять разговаривал во сне и вертелся, - она спрыгнула с кровати, - Пойдем завтракать, омлет остывает.

Аля, поддерживая одной рукой простыню, в другой держа яблоко, всунула ноги в мои тапки и пошлепала на кухню, оставив меня одного. Несколько секунд я еще пытался вспомнить свой сон, но как всегда все забыл. Встав с кровати, я рассеяно пошарил взглядом по полу, но, вспомнив, что Аля ушла в моих тапках, подхватил футболку со стула и, натянув ее через голову, пошел вслед за ней. На встречу из коридора выскочил Клык, беспородный пес серого окраса, чем-то похожий на волка, купленный мною три года назад с рук у какой-то бабульки. Клык завертелся около меня, напрашиваясь на ласку. Я почесал его за ухом и тут вспомнил.

- Мне снились волки. Однозначно, - улыбнулся, не часто получается, вспомнить, что же именно я видел во сне, - Ну, что, Клык, пошли завтракать.

«Видимо отец, прав, нам потомственным собачникам и по ночам одни псы сняться», - подумал я и, учуяв запах Алиного омлета, прибавил шагу.